К 50-летнему юбилею

Творчество Дмитрия Буша отличает поразительная цельность и – соответственно – узнаваемость. В его основе лежат рационализм и пространственность как одни из главных качеств архитектуры. (Пожалуй, единственное исключение, подтверждающее правило – это проекты воссоздания и приспособления Китайгородской стены, датированные концом 1990-х гг.). Вероятно, эти рационализм, граничащий с утилитаризмом, хотя и в его поэтической версии, и пространственность в качестве «основного материала архитектуры» входят в абсолютный резонанс с немецким взглядом на мир – отсюда триумфальное «приземление» и многолетняя успешная работа тандема Д.Буш-А.Хомяков в Берлине.
Наверное, одна из основных черт характера Д.Буша – его сверхъестественная работоспособность. Об этом свидетельствует как сотня с лишним работ (из которых едва ли не половина – градостроительного масштаба), попавших на выставку и приуроченный к ней каталог, так и сама его фирменная графика – многодельно-виртуозная, убористо-невесомая, требующая сверхмобилизованности и самоотречения, как кажется, отнюдь не русских и не европейских, если говорить об их генезисе.
И выставка, и каталог выдержаны в бушевской минималистской манере – без единого лишнего телодвижения или виньетки-закорючки, с донельзя сухими и лаконичными, но более чем обстоятельными авторскими пояснениями к работам, со звонкими и емкими текстами коллег, с дистиллированно-элегантным макетом Е.Корнеева, остроумно реинтепретирующего фирменную бушевско-хомяковскую бесконтурно-штриховую, под 450, графику.
Д.Буш определенно отдает предпочтение элементарным геометрическим и стереометрическим формам вкупе с образуемыми ими пространствами «между». Минимизация выразительных средств при максимизации выхода, социально-функционального и художественно-образного – фуллеровская максима в действии на новом историческом витке. Причем в этом скрупулезно отцеженном профессиональном словаре имеются свои находки – вроде крупноформатного зигзага, перебегающего с плана на фасад и обратно, или большепролетных покрытий, подвешиваемых к титаническим арочным конструкциям в многочисленных спортивных сверхобъектах. Остается надеяться, что когда-нибудь хотя бы по одному представителю от этих бушевских мини-инвенций увидят свет.
Жестко-модернистский, рассудочный взгляд на мир – ни один мускул на лице не дрогнет – при его проецировании в урбанистический масштаб, вероятно, не может не приводить к схематизму и отрыву от социальности и человечности, однако это можно считать, так сказать, родовым пятном, имманентным качеством данной картины мира, причем безотносительными к тому обстоятельству, что они, эти свойства – от утопизма и демиургического пафоса до логоцентризма – давно «просвечены», отрефлектированы и поименованы. «Унасекомить» модернизм даже в его просвещенной, «мягкой», «щадящей» нео- или пост- редакции – очевидно, дело безнадежное.
Свойственные Д.Бушу скромность и погруженность в себя и свою работу обратной стороной имеют то обстоятельство, что до состоявшейся выставки и каталога мало кто имел представление о поразительной стабильности, если не сказать, кучности, результатов профессиональных выступлений юбиляра. В 1980-е гг. это было до десятка международных и отечественных бумажных конкурсов, принесших премии разного достоинства, включая высшие. В 1990-е Д.Буш становится лауреатом десятка немецких «реальных» конкурсов – в том числе с получением права на реализацию. 2000-е приносят крупные, как минимум общероссийского масштаба, реализации, а за ними – Госпремию, сюиту «Хрустальных Дедалов», наконец, звания советника РААСН и действительного члена МААМ. Этому по-козерожьи последовательно-неуклонному профессиональному восхождению соответствует поразительно сбалансированное в пределах творческой биографии распределение творческих работ – тэйлористский конвейер в его бушевской транскрипции функционирует бесперебойно.